Незнакомка [= Фальшивая невеста ] - Джуд Деверо

— Какое мне дело до того, какая она мать? Мне нужна ты и только ты.

Она оттолкнула его.

— И ты даже не смеешь предполагать, что ребенок может быть не твоим?

Он смотрел на нее немигающим взглядом. Он ожидал этого вопроса и решил быть честным.

— Я был пьян до бесчувствия, и это произошло только один раз. Она сама залезла ко мне в постель. Николь холодно улыбнулась.

— Ты полагаешь, я тут же должна простить тебя, узнав, что ты был пьян. В конце концов, со мной это произошло точно так же. Я тоже была пьяна, когда ты впервые овладел мной.

— Николь! — Он потянулся к ней. Она отпрянула.

— Не прикасайся ко мне, — произнесла она сдавленным шепотом. — Никогда больше не прикасайся ко мне. Клей грубо схватил ее за плечо.

— Ты моя жена, и я имею право к тебе прикасаться. Она размахнулась и сильно ударила его по лицу.

— Жена! Как ты смеешь называть меня женой? Я никогда не была тебе женой, ты всегда относился ко мне, как к шлюхе. Ты пользовался мной, когда тебя одолевала похоть. Неужели тебе недостаточно Бианки? Или ты из тех мужчин, которым одной женщины мало?

На его щеке горел отпечаток ладони.

— Ты сама знаешь, что это неправда. Я всегда поступал с тобой честно.

— Знаю? Что вообще я о тебе знаю? Я знаю твое тело, знаю, что ты обладаешь властью надо мной — и духовной, и физической. Знаю, что ты можешь заставить меня делать, что тебе угодно, заставить верить любой небылице.

— Послушай меня, поверь мне. Я люблю тебя. Мы уедем вместе.

Она рассмеялась, закинув голову назад.

— Ты меня тоже не знаешь. Надо признать, я вела себя так, словно у меня нет ни гордости, ни достоинства. Стоило тебе войти в комнату, и я уже была готова на все. Я даже не спрашивала, что именно тебе от меня надо, я просто подчинялась.

— Николь, перестань. Я тебя не узнаю.

— Не узнаешь? А какова настоящая Николь? Все думают, что она как мать для каждого — всех кормит, обо всех заботится и ни от кого ничего не требует. Ничего подобного! Николь Куртелен женщина. Женщина в полном смысле слова, со всеми женскими желаниями и стремлениями. Бианка гораздо умнее, чем я. Она знает, что хочет, и старается достигнуть этого. Она не станет терпеливо сидеть дома и ждать весточки от мужчины с приглашением на свидание. Она знает, что таким путем многого не добьешься.

— Николь, — сказал Клей, — прошу тебя, успокойся. Ты ведь всего этого не думаешь.

— Нет, — улыбнулась Николь, — мне кажется, на сей раз я говорю именно то, что думаю. Все это время в Америке я чего-то ждала. Сначала — когда ты скажешь, что любишь меня, потом — кого ты выберешь — меня или Бианку. До чего же я была глупа и простодушна — просто не от мира сего. Я верила тебе, как ребенок.

Она не то всхлипнула, не то засмеялась.

— Знаешь, когда Эйб сорвал с меня всю одежду и привязал к стене, я думала лишь о том, чтобы он меня не осквернил. И может быть, в то самое время, когда маленькая дурочка беспокоилась о том, чтобы остаться чистой для тебя, ты лежал в постели с Бианкой.

— С меня довольно. Ты и так сказала слишком много.

— Ах, Боже мой! С мистера Клейтона Армстронга довольно. Кого из нас довольно? Толстухи Бианки или тощей Николь?

— Замочи и послушай меня. Я же сказал тебе, что это ничего не меняет. Мы уедем, как и собирались.

Николь возмущенно взглянула на него. Губы ее искривились в злой усмешке.

— Для тебя не меняет, а для меня меняет все. Неужели ты думаешь, что я захочу жить с человеком, который так легко бросает своих детей? Может быть, у меня тоже будет ребенок, а тебе приглянется какая-нибудь смазливая девчонка. И что, тогда ты удерешь с ней и бросишь нашего ребенка?

От этих слов он отшатнулся, как от удара.

— Как такое могло прийти тебе в голову?

— А как мне могло не прийти? Что ты сделал, чтобы я могла думать иначе? Я была глупа, и почему-то — не знаю, что было тому причиной: твои широкие плечи или подобная ерунда — словом, я влюбилась в тебя. А ты, мужчина, воспользовался моим детским увлечением и получил все, что хотел.

— Ты и вправду так думаешь? — тихо спросил Клей.

— А как я могу думать иначе? Я только и делала, что ждала. Каждую минуту ждала, что начну жить. Все, больше этого не будет. — Она сунула ноги в туфли, встала и выскочила из пещеры.

Клей торопливо оделся и догнал ее.

— Мы не можем так расстаться, — сказал он, удерживая ее за руку. — Ты должна понять.

— Я уже все поняла. Ты сделал выбор. Я думаю, ты решил посмотреть, кто из нас раньше понесет. Куртелены никогда не отличались плодовитостью. К несчастью — а то, может быть, я и выиграла бы это состязание. И тогда у меня был бы большой дом и слуги. Правда? — Она на мгновение замолчала. — У меня был бы ребенок.

— Николь!

Она взглянула на его руку, лежавшую у нее на плече, и холодно проговорила:

— Оставь меня.

— Только когда ты узнаешь причину.

— Я знаю, ты будешь меня уговаривать до тех пор, пока я снова не упаду в твои объятия, не так ли? Нет, все кончено. Между нами все кончено.

— Этого не может быть. Николь очень тихо произнесла:

— Две недели назад меня навестил человек, который служил судовым врачом на пакетботе. Клей широко раскрыл глаза.

— Да, тот самый свидетель, которого тебе когда-то так хотелось иметь. Он сказал, что поможет мне получить развод.

— Нет, — выдохнул Клей, — я этого не позволю.

— Прошло время твоих «позволю» или «не позволю». Ты уже позволил себе все — вернее, всех, кого хотел. Теперь моя очередь. Я не могу больше ждать. Мне надо жить.

— О чем ты говоришь?

— Прежде всего я получу развод. Потом я собираюсь расширить свое дело. Почему бы мне не воспользоваться всеми возможностями, которые предоставляет ваша прекрасная страна?

В маленьком камине обрушилось полено. Взгляд Николь упал на слиток стекла с единорогом внутри. У нее вырвался короткий сухой смешок.

— Мне следовало бы раньше догадаться, что ты никогда не вырвешься из плена своей детской клятвы. Ты считаешь меня недостойной касаться этой безделушки, верно? Только твоя обожаемая Бесс была достаточно хороша для этого.

Задев плечом Клея, она вышла на свет, в холодное утро. Охваченная ледяным спокойствием, она села в лодку и взялась за весла. Дед учил ее никогда не оглядываться. Ей нелегко было справиться с собой — не окликнуть Клея, не вернуться. Но она представила Бианку — торжествующую, сложившую руки на вздутом животе, в котором был ребенок. Его ребенок. Она взглянула на свой плоский живот и возблагодарила Бога за то, что у нее нет детей.